«Украинские» миллионы
Алексей ЛЫСЕНКО
«2000» ( 05 - 11. 08.05)
05.08.05
Воровство продолжалось: кто имел возможность, «брал» по-крупному, клерки помельче растаскивали по крохам. Случалось, что выносили мебель, аппаратуру. Неразбериха была полнейшая, инвентаризация не велась. Когда кто-то из сотрудников решил пройти по кабинетам и посчитать мебель и прочие ценности, эту инициативу быстро прикрыли, потому что сразу же обнаружилась большая недостача. Примерно такая же картина наблюдалась и в других отделениях банка, расположенных по всей стране.
Как сообщал сайт Президента, председатель СБУ АЛЕКСАНДР ТУРЧИНОВ во время встречи с ВИКТОРОМ ЮЩЕНКО заявил, что Служба безопасности расследует банкротство банка «Украина». В свое время глава государства подчеркнул, что он держит под личным контролем этот вопрос.
Наш корреспондент встретился с одним из бывших административных сотрудников банка. Вот его рассказ. Имени собеседника по его просьбе мы не называем. Его данные и координаты — в редакции.
В июне 2001 года сумма просроченных и сомнительных кредитов, взятых в банке «Украина», составляла 959,9 млн. грн. (80% общего объема кредитных вложений). 116 коммерческих структур задолжали 827,8 млн. грн. Своевременный возврат денег был редким исключением из правил. В результате банк вскоре окончательно разорился. Итак, бывший сотрудник банка делится своими воспоминаниями.
Пластмассовая охрана
Терпящий крах банк сам числился лидером в списке получателей кредитов у НБУ, главой которого в свое время был Виктор Ющенко.
Пойдя на повышение из «Украины» в НБУ, а затем переместившись в кресло премьера, он бывал в центральном офисе банка на Гринченко, 3, где находилась киевская дирекция «Украины», наверное, чаще, чем на своем рабочем месте. В попытках «реанимировать» банк постоянно проводились совещания с главой правления Владимиром Сацюком и другими специалистами. Но уже тогда было понятно, что банк не спасти.
Воровство продолжалось: кто имел возможность, «брал» по-крупному, клерки помельче растаскивали по крохам. Случалось, что выносили мебель, аппаратуру. Неразбериха была полнейшая, инвентаризация не велась. Когда кто-то из сотрудников решил пройти по кабинетам и посчитать мебель и прочие ценности, эту инициативу быстро прикрыли, потому что сразу же обнаружилась большая недостача. Примерно такая же картина наблюдалась и в других отделениях банка, расположенных по всей стране.
Пропускной режим в Киевскую дирекцию отсутствовал, охрана даже не была вооружена. Банк напоминал проходной двор, в который можно было зайти и вынести что угодно. Инкассация денег из областных отделений производилась неподготовленными машинами, а охрана, сопровождавшая большие суммы, была вооружена пневматическими пластмассовыми пистолетами, которые стреляли шариками. Пистолеты демонстративно вывешивались на снаряжение, но любой специалист сразу же понимал, что это игрушка. Более того, это оружие не комплектовалось ни газовыми баллончиками, ни шариками, попросту говоря — было нерабочим.
Люди рисковали жизнью за мизерные зарплаты. В то время даже начальники отделов банка получали сумму, эквивалентную всего 90 долларам. Изредка нападали на инкассаторские машины, были смертельные случаи. Ограбить машину не составляло труда, маршруты нередко пролегали через лес, овраги, безлюдные места. Рядом с водителем, который, как правило, был и инкассатором, и охранником, находилась только женщина-бухгалтер, готовая по первой команде выйти из машины. Спасало лишь то, что в Украине исторически отсутствовала «традиция» грабить банки и инкассаторов.
Когда истекал срок возврата полученных у банка денег и становилась бессмысленной длительная переписка и телефонные звонки, служба экономической безопасности выезжала к получателю кредита. Если кто-то полагает, что команда снаряжалась «выколачивать» деньги, то он ошибается. К тому времени в службе безопасности не было людей, которые бы согласились за столь мизерную зарплату заниматься этим. Пожелай руководство банка действительно вернуть кредиты и четко поставь задачу, то, без сомнения, сделали бы это.
Помнится, выехали мы в одно село, в котором на закупку семян и производство сельхозработ взяли кредит в миллион долларов. Естественно, председателя этого «колхоза», который значился в документах, давно и след простыл. В деревне никто не слышал и о ста долларах, не то что о миллионе. Документация в конторе не велась, что-либо понять было невозможно. Нашли агронома — судя по его внешности, явно пьющего, — потребовали показать поля, на которых должна колоситься пшеница (кредит выдавался под залог урожая).
Мы, будучи неспециалистами в сельском хозяйстве, полагали, что на миллион можно накупить столько семян, что хватило бы засеять всю Украину, причем с выплатой зарплаты сеятелям. Но сразу было понятно, что в той деревне люди не видели получки уже несколько лет. От безнадеги селяне растаскивали по домам все, что только можно было утащить.
Выехали уазиком за деревню, агроном указал на поле, которое без многолетней вспашки уже покрылось дерном. Мы недоуменно переглянулись: «А где пшеница? Где хоть один стебелек?!» Агроном помялся и отвечает: «Весь урожай з'їв довгоносик». Мы сразу даже не поняли, о каком звере идет речь. Все-таки сожрал пшеницы он на миллион долларов! Тогда агроном метнулся на поле, поймал какого-то жучка, положил его на ладонь и говорит: «Це він з'їв урожай».
Тут уж я не выдержал и говорю: «Слушай, товарищ! Не кажется ли тебе, что если бы этот жучок понимал человеческую речь, то он бы загрыз тебя от обиды. Он не то что миллиона долларов не видел, он тут сидит не жравши с самого своего рождения! Скоро помрет с голодухи в этих бурьянах!»
Когда мы вернулись в банк и рассказали о результате проверки и о долгоносике, нас еще и обматерили: «Куда вы полезли, кто вас просил? Быстро сдайте все документы и забудьте об увиденном!» Больше я этих бумаг никогда не встречал.
Служба экономической безопасности фактически занималась не столько возвратом кредитов, сколько имитировала эту деятельность, а точнее — документально заверяла факт «кидания» банка. Все понимали, что такие схемы задумывались и создавались преднамеренно. Эти кредиты у нас иначе и не назывались, как «кидковые» (от слова «кинуть»). Мы даже шутили, что деньги в сей банк возвращают только глупцы.
Довелось мне принимать участие еще в одной проверке. Естественно, вначале мы, как всегда, ознакомились с документами. Кроме договоров и прочих бумаг, в дело были вклеены фотографии имущества, под которое оформлялся кредит. Фотографии цветные: на них новые двух- и трехэтажные особняки из красного кирпича на манер тех, которые строятся богачами в преуспевающей Европе. Возле коттеджей размещались то ли бассейны, то ли пруды, в которых разводятся мальки и рыба. Вдали на фоне леса виднелись вспомогательные постройки. Под залог всей этой красоты было получено два миллиона долларов.
Выезжаем на место. Кстати, на такие поездки бензин никогда не выделялся — всякий раз чинились какие-то препятствия. Но все-таки добрались. Сразу же выяснилось, что прежнего правления хозяйства, которое брало кредит, давно уже нет — председатель куда-то скрылся. Новые руководители пожимают плечами: «Мы никаких денег не брали. Если брали, то покажите наши подписи». Естественно, их подписей нет. Говорить бесполезно. Тогда мы потребовали показать залоговое имущество. Нам ответили: «Без проблем. Хотите — забирайте хоть сейчас».
Добрались к точке, которая указывалась на картах, схемах и чертежах. Но вместо коттеджей увидели руины трансформаторной будки, кирпичи которой колхозники растащили по домам. Остался только фундамент и мусор от него. «А где же бассейны? — удивились мы, — где насосные станции и прочее дорогостоящее оборудование на два миллиона долларов? Где рыба?» Нам показывают вонючую лужу и объясняют, что рыба сдохла. «А где маточники с мальками?»
«Какие мальки?! — удивился мужичок, который поблизости пас коров. — В этом озере уже десять лет и жабы-то не водятся. В него высыпали просроченные ядохимикаты».
Нам осталось лишь рассмеяться. Хочется заметить, когда мы приезжали с проверкой, нас, как правило, гостеприимно приглашали за стол. Наливали по стопочке. И не по одной. А так, как мы в банке получали гроши, то почти никогда не отказывались. Обычно после нескольких рюмок нам было уже наплевать, есть в этом озере рыба или нет. Воспринимали мы такие случаи с юмором и шутками, ибо понимали: в очередной раз вляпались в историю, которую наше руководство замутило сознательно и которая нас по большому счету не касается.
Как я понимаю, фотографии для того кредитного дела были взяты из интернета, а может быть, просто нарисованы с помощью компьютерных программ.
При получении кредита всегда происходит тщательная проверка залогового имущества. Поэтому нет никаких сомнений, что такие «кидки» заранее планировались, и они не могли осуществиться без руководителей банка. Некоторые из них уже в то время имели в Пуще Водице дачи, которые оценивались по миллиону долларов. Я когда-то оказался на одной из них и даже заблудился на нижнем, третьем, уходящем в землю, этаже. Пришлось кричать, чтобы меня вывели оттуда, — кругом были десятки дверей.
Насколько мне известно, «кидковые» кредиты выдавались на условиях, по которым 50—70% полученной суммы следовало возвращать в банк наличкой. То есть одну треть получатель оставлял себе, две трети отдавал тому, кто отвечал за выдачу кредита. Согласитесь, выгодная схема: получаешь два миллиона, 1млн. 400 тыс. возвращаешь, а 600 тысяч оставляешь на «карманные расходы». И это при том, что с руководством банка имеется негласная договоренность, что никакого шума в ближайшие 5—10 лет подниматься не будет. С этими деньгами отправляешься в другую страну, где открываешь вполне прозрачный и легальный бизнес, и с удовольствием ностальгируешь по «революционной» родине и своим друзьям — нынешним «революционерам», которые помогли тебе «стать на ноги».
Сейчас документы, на которых стояли подписи руководителей банка на выдачу кредитов, полагаю, будут уничтожены. Но, думаю, не все. Ведь, продвигая своих людей, всегда очень велик соблазн держать их на крючке и в нужную минуту намекнуть о папочке, в которой хранятся «грешки молодости».
По работе мне доводилось встречаться также с Виктором Андреевичем. Впечатление он оставлял человека нерешительного, постоянно сомневающегося. Примерно также о нем отзывались и те, кто знал его лучше меня.
Я заметил, он никогда не отказывал в просьбе, как бы она абсурдна ни была. Всегда отвечал: «зробимо» или «порішаємо». Но решать не торопился. Если начальникам отдела нужна была какая-то бумага с его подписью, то это становилось для них головной болью — документ мог лежать у него на столе месяцами.
Но подписывать приходилось, ведь руководил банком он, и визы помощников были недействительны.