В.Ющенко: честный Тартюф в поисках гармонии
Валерий Зайцев
Грани плюс (09-15.11.2005)
09.11.05
Совершенно очевидно, что Президент Виктор Ющенко не затрудняет себя размышлениями о том, что в стране постепенно утрачиваются все рычаги власти.
Очерком о Викторе Ющенко "Грани плюс" завершают серию портретов VIP-персон отечественной политики. Кому-то наш рисунок может показаться несколько грубоватым, кому-то, наоборот, — чересчур апологетичным. Широкий разброс мнений в оценке предыдущих работ, выставленных в нашей VIP-галерее, показывает, что это — неизбежная плата за стремление дать объективную картину.
Ту же меру объективности по отношению к Виктору Ющенко "Грани плюс" стремились проявить и на президентских выборах прошлого года.
Мы призывали голосовать за Ющенко во втором туре как за меньшее зло — с открытыми глазами, ясно отдавая себе отчет в слабостях и недостатках этого кандидата. Мы не обзывали его ни спасителем нации, ни "Народным Президентом", ни "альтернативой злу" — в отличие от многих СМИ, поливающих его сейчас грязью. Поэтому мы надеемся, что наши претензии на объективность имеют под собой все основания.
И все бы лучше шло, клянусь душой моей,
Когда бы слушались его святых речей.
Мольер, "Тартюф"
Первые девять месяцев президентства Виктора Ющенко нельзя назвать чересчур удачными. Наступающие регулярно, как по расписанию, кризисы, концептуальные просчеты во внешней политике, кадровая чехарда — все это стало приметами времени. Однако если говорить конкретно о Президенте, то больше всего бросается в глаза и муссируется в средствах массовой информации разительное, буквально вопиющее несоответствие между провозглашаемыми лозунгами и идеями — и реальным воплощением этих идей и лозунгов в жизнь. Несоответствия, противоречия подчеркиваются прессой, и со страниц газет встает образ прожженного лжеца и лицемера, новоявленного Тартюфа, прикрывающего цветистой фразой нечистоплотные дела. Однако это неверно в корне. Лицемеров в нашей политике хоть пруд пруди, и все мы знаем, что они крайне редко позволяют себе выглядеть лицемерами. Ющенко отнюдь не таков. Во всех противоречиях и несоответствиях он полностью искренен. Может быть, он самый искренний человек в первых эшелонах отечественной политики. Собственно, именно в этом — главная его проблема. А также, соответственно, и проблема Украины.
Родившийся в семье сельских интеллигентов в маленьком селе Хоружевка на Сумщине, Виктор Ющенко до Перестройки сделал неплохую по тем временам карьеру. Закончив Тернопольский финансово-экономический институт, он прошел путь от колхозного бухгалтера до замначальника управления республиканского отделения Госбанка СССР. С приходом Перестройки карьера будущего Президента пошла еще быстрее. В 1987 году он перешел на работу в Агропромбанк, возглавлявшийся Вадимом Гетьманом, и уже вскоре руководил планово-экономическим управлением. В январе 1989 года Ющенко стал заместителем председателя правления Агропромбанка, который в следующем году трансформировался в акционерный коммерческий агропромышленный банк "Украина". С апреля 1992 года Ющенко — первый зампредседателя правления банка и фактический его руководитель, т.к. Гетьман к тому времени возглавил Нацбанк. Позже, уходя с поста председателя НБУ, Вадим Гетьман настоятельно рекомендовал на этот пост свою креатуру, и в январе 1993 года Виктор Ющенко был утвержден парламентом в новой должности.
Примечательно, что в своей первой каденции на посту главного банкира страны Виктор Ющенко избегал участия в публичной политике. Хотя членом политсовета НДП он был со дня основания партии (февраль 1996 г .), однако в тот момент это не означало вообще ничего. Партия, объединившая в себе ПДВУ (если кто еще помнит) Владимира Филенко и напрочь уже забытый ТКУ Анатолия Матвиенко, никак еще не претендовала на статус "Партии власти". Строго говоря, она вообще не претендовала в тот момент ни на что. В большой политике Ющенко оказался явочным порядком — после успешного (что признано всеми, в том числе и недоброжелателями) введения новой украинской валюты "гривни" осенью 1996 года. Украинская денежная реформа вызвала бурное одобрение международного финансового сообщества (в том числе публичные восторги председателя Центробанка России). Журнал "Global Finance" назвал его одним из лучших банкиров планеты. В Украине, где особыми достижениями хвастаться не приходилось, статус "лучшего" хоть в какой-то сфере неизбежно выводил героя в Высшую лигу отечественного политикума.
Вскоре последовал и первый публичный кризис, связанный с новым статусом главного банкира. Проблемы возникли в начале 1997 года при переутверждении Ющенко на вторую каденцию руководителя НБУ. Тогда и прошла в прессе первая волна пиар-поддержки банкира. И вот что характерно: Виктор Ющенко позиционировался при этом не столько как суровый экономист-прагматик, сколько как романтик и идеолог национального возрождения. В одной из статей, опубликованных Ющенко в этот непростой для него момент, среди финансовых и экономических рассуждений мелькнуло неожиданно откровенное. "С детства у меня перед глазами картины родного села Хоружевки, заброшенные ветряные мельницы на живописных холмах, за ними маленький поток, бывший когда-то речкой" и т.д. и т.п. Красоты стиля? Разумеется! Но характерно, что именно такими представлялись Главному Банкиру стилистические красоты.
По Хоружевке, малой родине Виктора Ющенко, в минувшие девять месяцев отписались, кажется, уже практически все. Обычно — иронически, часто — осуждающе, поскольку "хоружевское землячество" (в широком смысле) и впрямь стало оказывать совершенно неадекватное воздействие на всю украинскую политику. Кажется, при этом совершенно недооценивается фактор "хоружевки" при формировании мировоззрения, точнее даже — мировосприятия будущего Президента. И "заброшенные мельницы на живописных холмах" как образ абсолютной гармонии — это только один аспект. Потому что, рискну предположить, второй, не менее важный аспект, неотрывно переплетенный с этим нереально-романтическим представлением о гармонии мира, — это специфика социальных отношений в маленьком селе, где все про всех всё знают, но, тем не менее, сор из избы стараются не выносить, решая проблемы по-семейному, в замкнутом кругу. Где — "свои" — априорно "хорошие" и могут, разве что, ошибаться — но это уже не соседского ума дело. Где, наконец, председатель — даже не Царь и Бог, а — бери выше! — Батько. Батько-председатель не может быть неправ, просто потому что — не может, потому что он — Батько.
В этологии это называется "запечатление" — формирование идеального образа в раннем детстве и, как говорится, — "на всю оставшуюся жизнь". Несоответствие действительности запечатленному образу вызывает раздражение. При невозможности его исправить, или если необходимые для исправления действия вступают в неразрешимый конфликт с другими составными частями образа — наступает депрессия, стремление, в конце концов, просто проигнорировать несоответствие.
Именно стремление к гармонии стало определяющим в жизни Ющенко-политика, определив многие его поступки и решения, вызывающие удивление и недоумение. Как это ни парадоксально, но созданная Леонидом Кучмой система государственной власти — очень личностная, вся замкнутая на одного Хозяина — отнюдь не противоречила воспринятой и запечатленной модели, так же, как сам Кучма в этом контексте вполне соответствовал образу всемогущего карающего и милующего председателя. Как-то забылось, что, выступив с прощальной речью после своей отставки с премьерского поста с едва ли не грозным "Я вернусь!", Виктор Андреевич вскорости поехал к уволившему его Кучме просить согласия на формирование объединения "Наша Украина". Потому что — как же без председательского благословения? И в парламентских выборах 2001-2002 года "НУ" и в шутку не называли "оппозиционной". Некоторый, очень осторожный налет оппозиционности она приобрела значительно позже. И только в самом разгаре президентских выборов прошлого года Виктор Ющенко позволил НАЗЫВАТЬ себя "лидером оппозиции". Но не был им. Летом, накануне последней фазы избирательной кампании, Виктор Андреевич публично, в интервью "Независимой газете", фактически взял на себя обязательства добиться принятия закона о гарантиях экс-президенту. А оппозиционером он проявил себя только после странного и до сих пор никем не проясненного случая с отравлением. Но, даже клеймя с парламентской трибуны Преступную Власть (практически "Антинародный Режим"), он так и не назвал фамилию "Кучма". И лишь когда даже для Ющенко, искренне верившего в некие негласные договоренности и добрую волю "Батьки", стало очевидно, что Кучма ни за что, ни под какие гарантии не собирается покидать насиженное кресло (для всех это было ясно с самого начала), лишь тогда послушный сын взбунтовался. И призвал народ на Майдан.
Думаю, да что там — уверен, что, наблюдая становление, укрепление и деградацию режима и самого Кучмы, Ющенко думал, что он будет совсем-совсем другим Президентом. Другим Председателем. Другим Батькой. Что у него не будут находить поддержки злые, нехорошие и алчные люди. А только другие — хорошие, добрые и бескорыстные. Правильные. Свои. А свои — они хорошие, по определению. Его близкие — честные и порядочные люди. По определению. Потому что — близкие и свои. Они не могут воровать, не могут заниматься коррупцией. Потому что воровать — плохо, и коррупция — плохо. Воровать и заниматься коррупцией могут только плохие, нехорошие люди — всякие медведчуки-суркисы. А свои — не такие. Свои могут… не знаю, к примеру — помогать другим людям. Тоже хорошим и честным. Свои могут (и даже обязаны!) защищать Президента от плохих людей — врагов и злопыхателей. Свои, как уже говорилось, в рамках парадигмы Ющенко могут (в самом крайнем случае!) ошибаться. За ошибки их следует пожурить. Может быть, если ошибки серьезные, — по-отечески строго, но справедливо наказать (ведь теперь он — Батько!). Но ни в коем случае не выносить сор из избы, не будоражить соседей и не давать оружие недоброжелателям. И вообще, главное — не нарушать гармонию мира, пусть даже гармония эта совершенно иллюзорна и не имеет никакого отношения к окружающей действительности. Именно поэтому так хотел Ющенко отправить на выборы свой блок одной провластной командой — одной большой семьей — вместе с премьером Юлией Тимошенко и спикером Владимиром Литвиным. Чтобы не было конфликтов, борьбы за голоса, войны компроматов, всех этих грязных и грубых разоблачений. Не сложилось. Бесконечные и бесплодные подковерные разборки привели к тому, что Юлия Тимошенко, или, скажем деликатней, — ее соратники вынесли таки из избы полные торбы подковерного сора и вызвали бурю правительственного кризиса.
Убежденность в своей правоте все чаще играет с ним (и, что хуже, со страной!) довольно жестокие шутки, выставляя Президента Украины то в смешном, но просто-таки в неприглядном свете. Ситуация во многом напоминает знаменитую сцену из "Школы злословия" Шеридана, в которой Джозеф Серфес объясняет леди Тиззл, что именно сознание своей невинности больше всего этой невинности и вредит, поскольку заставляет леди пренебрегать условностями и мнением света, мешает ей задумываться над своим поведением и толкает ее на множество неосмотрительных поступков. Сходство усугубляется еще и тем, что на самом деле добродетельная леди Тиззл отнюдь не так добродетельна, как воображает сама. Самоуверенность в таких вопросах вообще плохой советчик.
Совершенно очевидно, что Президент Виктор Ющенко не затрудняет себя размышлениями о том, что в стране постепенно утрачиваются все рычаги власти. Или о том, что власть не терпит вакуума и, напротив, обладает свойством естественно перетекать туда, где она востребована и может быть реализована. И о том, что после выборов реальные руководители победивших блоков (в том числе и блока друзей Ющенко) запросто могут собраться где-нибудь за городом. И там в спокойной обстановке решать — нужен ли вообще Украине институт президентства? и даже если нужен — то не рациональней ли свести президентские функции к чисто символическим? И общество вряд ли вздрогнет от такой перспективы. Проблема, в конце концов, не в личной судьбе Виктора Андреевича Ющенко. Проблема в том, что — хорошо это или плохо — именно ему мы вручили не только декоративную булаву, но и реальную ответственность за всех маленьких и больших украинцев.
Мольер убедительно и наглядно показал низость и коварство Тартюфа. Однако комедия не дает никаких рецептов на случай, если бы герой — со всеми теми же деяниями, речениями и философией — не был коварным лицемером и низким лжецом. Как к нему отнестись, если бы он был честен и искренен? А если вовсе не от честности и искренности Президента и даже не от его добродетельности, — а от его элементарной адекватности зависит судьба страны и почти сорока восьми миллионов ее граждан?
Иногда мне кажется, что лучше бы он был Тартюфом.
